На высоте

Марк Башмаков: «Моя специальность - рождение идей с последующим запуском»

Знаменитый математик и альпинист  рассказал «Смене» о своих параллельных жизнях

Талантливые люди талантливы во всем. В том числе и когда регулярно переключаются с одного рода деятельности на другой. Знаменитый математик, автор многих исследований по алгебре и теории чисел, профессор, внедривший в России популярный математический конкурс «Кенгуру», Марк Башмаков не зацик­ливается на научной и преподавательской деятельности. В свои 78 лет он продолжает всерьез заниматься альпинизмом, которому посвятил уже почти полвека. Вот и в рамках международного фестиваля Red Fox Elbrus Race-2015 Башмаков, несмотря на плохую погоду, в очередной раз поднялся на Западную вершину Эльбруса. После чего рассказал корреспонденту «Смены», как ему удается добиваться успехов в абсолютно разных сферах деятельности.

Грелся в жерле Эльбруса
- Марк Иванович, многие считают Эльбрус достаточно простой горой для восхождения. Однако количество несчастных случаев и даже трагедий здесь очень велико. Почему так?
- Прежде всего потому, что простых гор не бывает. Впервые я посетил Кавказ в тридцать лет, в достаточно зрелом возрасте. Моя семья была довольно бедной, так что в юности вообще никуда не выезжал. Заведующий кафедрой Ленинградского университета, где я работал, об этом знал. И пригласил меня в 1967-м в горный поход по хорошо знакомым ему с детства местам. Вот так я занялся горным туризмом, а затем получил и альпинистскую подготовку - за три года выполнил норматив кандидата в мастера спорта, попал в сборную общества «Буревестник». Но это было позже. А когда впервые увидел Эльбрус, сразу же осознал - это место, которое необходимо уважать. Одна из вершин нашей Земли, обладающая неповторимым шармом. Более того, это живое существо! Ведь Эльбрус дышит, в чем мне удалось убедиться на собственном примере. На свое 60-летие я организовал выезд на Эльбрус, пошли с друзьями на восхождение. Зима, 10 февраля, - неудивительно, что было очень холодно. На перемычке уже ощутимо продрог. И ребята-альпинисты, заметив мое состояние, «воткнули» меня в фумаролу. Знаете, что такое фумаролы? Это отверстия в вулканах. И Эльбрус является вулканом, как раз и дышащим через такие дыры. Поэтому, можно сказать, удалось немного согреться прямо в жерле Эльбруса.
- Вы являетесь активным сторонником зимних горовосхождений. Считаете их проверкой на прочность, поиском пределов человеческих возможностей?
- Отнюдь. Северные жители ведь не считают, что постоянно ищут грани возможностей. Скажешь им такое - рассмеются в ответ. Для них жесткие погодные условия обыденны. Вот и зимние восхождения в порядке вещей. К ним просто необходимо соответствующим образом готовиться - с точки зрения снаряжения, одежды, технической подготовки. Но прежде всего надо готовиться ментально. Не думать заранее - раз зима, значит, будет крайне трудно. Поначалу многие альпинис­ты, превосходящие меня по физическим возможностям и техническим параметрам, удивлялись, как можно на такое решиться. Мы ведь первыми в СССР стали практиковать зимние восхождения: взошли на Дых-тау - вершину Бокового хребта Большого Кавказа, затем на Крумкол. Меня всегда приглашали на такие восхождения руководителем.

Объединиться, а не покорить
- Вопрос дисциплины в горах - самый важный?
- Он естественный! Поэтому даже не возникает. Разве что у каких-то совсем плохо воспитанных людей. Внизу допустимы споры, разногласия, на высоте они невозможны. Если руководитель сказал ставить лагерь - надо ставить, сказал отдыхать - надо отдыхать. По крайней мере меня всегда слушались беспрекословно.
- Возникали случаи, когда вы волевым решением из-за соображений безопасности разворачивали всех буквально рядом с вершиной?
- Возможно, именно мне так повезло, но из ста восхождений, которыми руководил, мы не пошли на гору всего лишь три раза. Именно не пошли после подготовки и акклиматизации, а не развернулись в процессе. В частности, однажды помогли другой группе безопасно спуститься. Что же касается необходимости обязательно ступить на вершину, то для меня это не приоритет и не мотивация. К примеру, на Крумколе я последние метры с абсолютно плоским рельефом и вовсе проходить не стал. Зачем? Покорить гору? Так покорение в данном случае - вообще неправильное слово. Восхождения - другой образ жизни, где ты в каком-то смысле объединяешься с горой. А вовсе не побеждаешь и покоряешь ее.
- И что вам дает этот образ жизни?
- Переход в некий параллельный мир, в котором, если хотите, действуют другие жизненные правила. Причем их нельзя сформулировать, а можно только прочувствовать. Сама жизнь по вертикали меняет в человеке очень многое.

«Чайники» - палка о двух концах
- Вы регулярно участвуете в майском фестивале на Эльбрусе. Насколько вам нравится фестивальный формат восхождений?
- Очень нравится. К тому же фестиваль проходит в канун Дня Победы, что для меня очень важно. Многие мероприятия идут спокойно, даже местечково, на одном уровне. А здесь заметен постоянный прогресс, развитие. Появляется много молодежи, «чайников». Хотя массовость за счет «чайников» - это, конечно, палка о двух концах. Многие просто не представляют, насколько серьезно надо подойти к восхождению на Эльбрус, особенно в морозную и ветреную погоду. Лично я перед выходом на старт все подготовил в тепле, несколько раз проверил, оделся и заранее нацепил всю необходимую амуницию, дабы не заморозить руки-ноги в начале пути. А некоторые даже хорошо готовые физически ребята потеряли много сил и не взошли на Эльбрус, поскольку не позаботились обо всех нюансах заранее.
- Вы, кстати, являетесь самым возрастным участником фестиваля. Как к этому относитесь?
- Совершенно спокойно. Никогда себя не выпячивал и не выпячиваю. Но понятно, что без должной подготовки в моем возрасте покорить Эльбрус было бы сложно. До недавнего времени регулярно тренировался. Затем начались проблемы с коленями, но все равно, конечно же, уделяю внимание своей физической форме. У меня есть товарищ младше меня, с которым регулярно ездим на небольшие парные восхождения. В частности, почти каждый год поднимаемся на Монблан.
- Расскажите о своем самом сложном горовосхождении.
- Вообще-то преодолевать сложности обычно приходится, если что-то идет не по плану. Но у меня сразу же всплывает в памяти первое зимнее восхождение на пик Евгении Корженевской, организацией которого занимался. Тогда мы действительно преодолели очень серь­езные трудности. К примеру, по организации базового лагеря. Помню, нас, первую группу, высадили в месте, где ничего не было и требовалось поставить большой шатер на колоссальном ветру. Ничего, справились. Как и с самим восхождением, что стало настоящим подвигом нашей команды. Но лично мне всегда больше нравились не высотные, а сложнейшие стенные восхождения.

Всегда сохраняю свежую голову
- Знаю, что вы стояли у истоков первой советской экспедиции на Эверест…
- Да, до того времени все общества работали порознь, а тут впервые их объединили - надо было отбирать представителей Ленинграда в сборную СССР. Кстати, по срокам процесс отбора совпал с московской Олимпиадой-1980. И уже во время восхождения на пик Корженевской стало заметно, как «выпадают» ребята, многие просто не справлялись на семитысячнике с высотой. На пике Коммунизма от команды осталось только шестеро, четверо в итоге поднялись, попали в сборную и отправились на Эверест.
- Наверное, и самому очень хотелось испытать себя при восхождении на высшую точку планеты?
- В то время у меня просто не было такой возможности. Это сейчас, если есть деньги, можно к кому-то присоединиться и взойти. А тогда ограничивались советскими семитысячниками. Я был на всех пяти вершинах.
- Правда ли, что на больших высотах соображать и принимать решения гораздо тяжелее?
- Все индивидуально. Ко­му-то действительно очень сложно. Но мне в силу особенностей организма так повезло, что независимо от высоты, физического состояния и степени усталости всегда сохраняю свежую голову и реакцию. И поверьте, не раз это доказывал.

Сложнее всего учить самых маленьких
- Марк Иванович, неужели ваша альпинистская деятельность никогда не мешала научной и преподавательской?
- Многие считают, что у каждого человека есть основная сфера деятельности, а есть хобби. Многие, но не я. На мой взгляд, нельзя все выстраивать в одну линию - здесь живу и тружусь, а здесь развлекаюсь и отдыхаю. Нет, это две параллельные жизни, которые не мешают, а в какой-то степени, наоборот, помогают друг другу. Занимался альпинизмом в основном зимой и летом во время каникул. Сложности, конечно, возникали, но все удавалось решать.
- По вашим учебникам математики учились и продолжают учиться многие школьники. Насколько трудно доходчиво объяснить детям и подросткам очевидные взрослым вещи?
- В данный момент у меня есть учебники с первого по одиннадцатый класс - единая линия, которая целиком вошла в федеральный перечень, рекомендованный Министерством образования. Недавно получил за этот комплект учебников «Математика для всех» премию правительства России в области образования - премьер Дмитрий Медведев вручил награду. А первый мой учебник, появившийся в печати солидным тиражом в 1974-м, был предназначен не для школы, а для ПТУ. Потом постепенно пошли и школьные, причем сверху вниз. Ведь самое сложное - обучать маленьких детей. Когда ко мне обратились с предложением создать учебник для начальной школы, я сразу ответил: «Что вы?!» Поскольку прекрасно осознавал - учить таблице умножения куда тяжелее, чем старших ребят производным и интегралам. Но я все же решился. Целый год ходил на уроки в начальных классах, смотрел на реакцию детей, собирал информацию, а потом согласился и написал. Вообще тогда ситуация в сфере образования была лучше, чем сейчас, Министерство образования придерживалось выработанной линии, получало «толчки» от профессионалов, приглашало экспертов для оценки учебников. Сейчас же все перешло в рыночную сферу, что, на мой взгляд, неправильно.

В «Кенгуру» у нас играют два миллиона
- В свое время вы были одним из инициаторов появления всесоюзных математических олимпиад, а в девяностые внедрили в России столь популярный нынче конкурс «Кенгуру». В чем его фишка?
- Моя главная специальность - рождение идей с последующим запуском. В начале шестидесятых я в составе группы молодых ребят написал письмо в ЦК КПСС о необходимости всесоюзных олимпиад, которые до этого проводились только в Москве и Ленинграде. Поскольку нас поддерживали большие ученые, предложение одобрили. Но мы хотели массовости, а математические олимпиады постепенно стали элитарным конкурсом. Поэтому в середине семидесятых мы вышли из оргкомитета и стали искать другие пути популяризации математики. И такой путь нашелся - «Кенгуру». Вернее, нашли его наши друзья-французы, а идея принадлежит австралийскому математику Питеру Холлорану. Примерно четверть века назад начали развивать конкурс в нашей стране, и он благодаря своей доступности и занимательным вопросам приобрел большую популярность среди школьников. Сейчас у нас два миллиона участников. Правда, Россия - единственная страна, где «Кенгуру» работает без прямой поддержки Министерства образования, за счет энтузиастов на местах.
- Знаю, что вы еще и собираете редкие книги, причем ваша коллекция сейчас выставляется не где-нибудь, а в Эрмитаже!
- Да, первая выставка прошла около двух лет назад, вторая открылась этой весной в девяти залах музея. Причем сам периодически веду экскурсии. Но называть себя коллекционером не стал бы. Мой интерес к этим книгам был прежде всего вызван вопросами преподавания и образования. Я выдвинул целую теорию развития визуального мышления - человек может воспринимать информацию не только из слов, но и из изображений. В какой-то момент я очень серь­езно увлекся этой темой и выяснил, что психологами искусства данный вопрос давно исследовался. Стал искать хорошие примеры и нашел их у русских художников, осевших в эмиграции, - Сомова, Бенуа, Добужинского, Александра Алексеева… Эти люди часто иллюстрировали русские произведения, которые по тексту в переводе воспринимались не слишком хорошо. В частности, самая знаменитая книга Алексеева - «Записки сумасшедшего» Гоголя. Текст практически не годится для перевода, но при помощи иллюстраций образную систему удалось перенести. И я понял, что все это можно успешно использовать и в образовании. А затем мой интерес перекинулся на поэзию, проиллюстрированную Матиссом, Пикассо, Дали… Стал покупать за свои деньги, так потихоньку и собралась коллекция. И не думал выставляться, но коллекционер Борис Фридман организовал в Москве несколько экспозиций. Директор Эрмитажа Борис Пиотровский заинтересовался, предложил Фридману организовать выставку в Петербурге, а тот ответил: «У вас же в городе есть человек даже с большей коллекцией». Так на меня и вышли…

Сергей ПОДУШКИН